Артур Токарев, архитектор и доцент Академии архитектуры и искусств ЮФУ, презентовал в мае второй том труда под названием «Архитектура Юга России эпохи авангарда». Издание выглядит профессионально по любым меркам, что для книжной продукции, изготовленной в регионе, увы, редкость. Содержательно оно закрывает одно из белых пятен в понимании культурного наследия региона, более того — показывает нам все те объекты, которые нужно было бы сохранить. Это работа, которая появилась вопреки многим контекстам, но при этом — появилась, и нам теперь с этим жить.
Авангард в архитектуре — очень небольшой период. Концепция конструктивизма оформилась примерно в 1923 году, стройки развернулись позже, а в 1932 году уже произошла централизация управления архитектурой и совершился разворот к классицизму. В этот период ещё продолжали достраиваться крупные проекты, разработанные на волне авангарда, но сама волна резко перестала существовать. При этом, замечает Токарев, нужно понимать, что советский авангард — это не то же самое, что авангард мировой. Он возник на совершенно иной идеологической почве — почве социалистической утопии, — которой просто больше нигде в мире не существовало. Потому в мире русский авангард так и ценится — это уникальный культурный продукт, который мог появиться только в контексте исторического социального эксперимента.
Я допускаю, что на свете существуют краеведы, для которых наследие данной эпохи — открытая книга, но и они, ознакомившись с изданием, наверняка расширят своё представление о нём. Хотя бы потому, что небольшая рабочая группа проекта действовала по старинке — они сели в автомобиль и поехали по городам и весям Юга искать всё, что сохранилось, и фотографировать это. Такой опыт недоступен даже очень въедливому обывателю. Всего в издание вошёл 131 объект. Они находятся в 41 городе Юга. Экспедиции покрывали большее количество населённых пунктов, однако наследие конструктивизма было обнаружено далеко не во всех. Первый том, вышедший в 2016 году, охватывал Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольский края, Крым, второй описывает Волгоградскую и Астраханскую области, Калмыкию и все республики Северного Кавказа, кроме Ингушетии.
В результате выхода издания появляется большая проблема — выделен культурный пласт, с которым теперь надо что-то делать. Обнажается парадоксальная ситуация: всему миру не нужно доказывать ценность русского авангарда, но нам самим — очень даже нужно, поскольку мы настолько привыкли его не замечать, что выйти из этого состояния очень непросто. Если о принадлежности к конструктивизму ростовского драмтеатра и бывшей гостиницы «Ростов» знает едва ли не каждый горожанин, то увидеть стиль эпохи в цехах завода «Ростсельмаш», корпусах Центральной городской больницы, жилых комплексах на Будённовском и Соколова, конструкциях университетов, колледжей и даже школ — самостоятельно совсем не просто. То же можно сказать и о Краснодарском крае — то, что в самом Краснодаре находится одна из шести сохранившихся водонапорных башен, построенных по проекту культового архитектора и инженера Владимира Шухова, многие знают, а вот найти прекрасно сохранившуюся фабрику-кухню в Тихорецке или ясли цементного завода «Пролетарий» в Новороссийске могли только специалисты.
Токарев замечает, что лишь единицы из числа этих объектов на сегодняшний день имеют статус объектов культурного наследия. А значит — и наследия никакого нет, а потому, как отмечает исследователь, зачастую мы видим, что лучше всего советский архитектурный авангард сохранился там, где у властей не было денег на благоустройство. Кстати, и в Ростове критический голос Токарева стал особенно слышен в период развернувшейся в период подготовки к футбольному чемпионату кампании по капремонту — он объяснял, почему нельзя штукатурить наследие и ставить евроокна вместо витражей.
Власти нынче неудобно с такими специалистами. Они попадаются в разных сферах. Не дают работать — умничают, вмешиваются в отлаженную машину имитации деятельности. Чинопочитания в себе не обнаруживают. Всеми силами город и родной университет их не поддерживает, а они всё равно умудряются что-то делать. История исследования, о котором мы говорим, очень показательна. Учитывая экспедиции, фотоматериал, дизайн и дорогую печать, нужно понимать, что его бюджет был несколько больше, чем стоит время жизни автора. Токарев рассказывает историю о том, как его в социальных сетях нашёл человек, который в результате взял на себя все эти затраты. Не специалист — человек, который, в отличие от отвечающих за это институтов, поверил в специалиста и вложился в его труд. Некоторые государственные функции в науке и культуре у нас делегированы фанатикам своего дела, за которыми и нет больше никого.
К Токареву можно было бы и попридираться. Описывая объекты, он часто забывает объяснить, а что в них собственно конструктивистского, кроме времени создания, — по каким элементам опознаётся стиль в каждом конкретном случае? Иногда, как в случае с круглым многоквартирным домом в Таганроге, стиль и его функциональность очевидны: идея объединения выражалась очень наглядно — соседи в этом доме по вечерам выносили стулья на выходящие во двор балконы и оказывались в пространстве общения. Но осилить специфику, например, Новороссийской районной электростанции обыватель вряд ли способен в одиночку.
В книге есть абсолютные перлы — сохранившееся в первозданном виде здание больницы в Нефтегорске, выполненное в стиле «кустарный авангард», Дом Советов в Махачкале — восточный конструктивистский замок, выполненный по проекту культового архитектора Жолтовского, или высокогорная гостиница «Приют одиннадцати» в Приэльбрусье. О них просто надо знать. Теперь это часть единого культурного наследия юга России. А внезапное наследие всегда обязывает его обладателей.
