Ситуация в экономике в этом году описывалась словами «депрессия» и «анабиоз». Это новые диагнозы — по отношению к кризису 2008–2009 годов они не употреблялись: тогда мы вместе со всем миром переживали турбулентность, которая считалась временной — да и мировое сообщество так активно ринулось бороться с нею, что, казалось, и у нас нет шанса потеряться в этой борьбе. В ходе кризиса 2013–2015 годов Россия уже чувствует себя одиноко. И восприятие кризиса изменилось — как-то стало ясно, что в депрессии мы уже семь лет. Вполне себе уже великая депрессия.
А в экономике сегодня идут два противоположных процесса. С одной стороны, примитивизация и без того не самых эффективных областей, с другой — усложнение формул успеха, нарастание системности в самых передовых компаниях и областях. Не побоюсь допустить, что граница между этими двумя мирами проходит сегодня внутри каждой отдельной компании или организации.
Мы привыкли к простым решениям, время же требует сложных. Но сложные решения могут себе позволить только лидеры своих рынков. А ниже наблюдается повальное сокращение расходов даже на то, что раньше считалось инструментами развития. Вслед за стагнацией или даже падением ряда потребительских рынков мы получили сокращение или стагнацию целого ряда рынков, связанных с B2B-услугами: банковских услуг, страхования, лизинга, факторинга, консалтинга, рекламы. Все эти достижения цивилизации, которые, согласно учебникам, созданы для того, чтобы увеличивать скорость оборота, повышать эффективность работы, — всё это падающие сегменты. Мне вспоминается, как ещё три года назад, когда вторая волна кризиса только началась, были оптимистично настроены мои знакомые предприниматели из сферы ИТ. Логика такая: сейчас-то, наконец, компании и займутся повышением производительности. Сегодня настроения другие, а по итогам 2015 года, согласно прогнозам IDC, российский рынок ИКТ выйдет на уровень 2005 года. Гипотеза себя не оправдала: в производительность нужно инвестировать, а инвестировать при нынешней стоимости денег нельзя, можно инвестировать только из прибыли. Но вот какое наблюдение мы в 2015 году сделали, проследив за прибыльностью крупного бизнеса. В 2007 году, который был последним предкризисным годом, на первую десятку рейтинга 250 крупнейших компаний ЮФО приходилось 24% общей прибыли рейтинга, а в 2014 году на неё пришлось свыше 70% чистой прибыли. Это значит, что возможности для роста и особенно получения прибыли концентрируются в руках всё более и более узкого круга компаний.
Наши основные исследования этого года показывают, что и структура региональной экономики всё более упрощается. Растут лишь несколько сегментов. При этом на деле мы не видим процессов диверсификации региональной экономики, не видим индустриализации, если судить по сокращению доли промышленности в рейтингах крупнейших компаний, и уж тем более речь сегодня не может идти о выравнивании в развитии регионов.
Зато во всех областях сегодня многократно выросла роль лидеров. Многие из них прямо сейчас совершают прорывы. У нас масса прекрасного опыта и хороших идей, который смотрится парадоксально в общем контексте. У нас есть блестящие кейсы по производительности труда, но почти во всех отраслях мы имеем многократное отставание от развитых и не очень стран. Есть убедительные примеры работы предприятий с университетами, но в целом вузы квалифицированных кадров для региональной экономики не готовят. У нас в любой ситуации обнаруживаются компании-«газели», растущие быстро и на протяжении долгого времени, но экономика в целом падает. У нас есть первоклассные инновационные предприятия, но инноваций нет. У нас есть дешёвые целевые деньги, но очень мало тех, кто разделяет эти цели. Мы многое знаем о новых технологиях в строительстве, но ими почти никто не пользуется. Можно продолжать, но и так понятно — от режима одиночных прорывов нужно переходить к обобщению и тиражированию.
Кто-то должен подумать об интересах отраслей, создать их собственную повестку, а затем и экосистему, обеспечивающую доступность экспертизы, инноваций, финансов, квалифицированных кадров, инфраструктуры и т.д. Экосистема позволяет передавать опыт, в ней предпринимателю всегда есть куда пойти. Если он неопытен — его научат, если не может упаковать проект — ему упакуют, если не хватает денег — ему найдут. Экосистема задействует лучшие наработки, она умеет обобщать и извлекать опыт. И здесь ключевое слово — «доступность». А для того, чтобы получилось доступно, необходимо перемещаться из мира идеальных экономических схем на «землю», что требует совершенно другого уровня диалога бизнеса и власти. Вот образ нового уклада, основанного на идее обеспечения доступности предпринимательства.
Это недостижимая идея в рамках той парадигмы, в которой мы сегодня живём. Сейчас государство не доверяет деньги даже самому себе, боясь, что оно их само может разворовать. Ему пока очень далеко до «земли». А для того, чтобы экосистема развивалась снизу, сегодня, возможно, самые неблагоприятные времена. Но мы видим, что об экосистеме начинают думать сами лидеры рынков. В элементарной логике тотальной конкуренции объяснения этому не найти. Агрохолдинг «Кубань» ведёт большую профориентационную работу со школьниками и занимается популяризацией технологий «бережливого производства». Производитель аэрозолей «Арнест» инвестирует 200 млн рублей в лабораторию на базе СКФУ и развивает на своей территории кластер. Банк «Центр-инвест» открыл Центр финансовой грамотности, запустил сетевой проект «Предпринимательский всеобуч», стал ко-инновационным партнёром SAP по разработке банковских программ. Они все уже живут другой логикой. Они начали смену уклада. Но быстрым в нынешних условиях этот процесс быть не может.
